Шпионский скандал эпохи постмодерна
12 ИЮЛЯ 2010 г. АНДРЕЙ СОЛДАТОВ, ИРИНА БОРОГАН Продолжение
Обмен
Из выданных в США россиян самым противоречивым выбором американской стороны является, конечно, Игорь Сутягин, единственный из четырех не кадровый разведчик, а гражданский ученый. Представитель Госдепа США Марк Тонер отказался сообщить, почему именно этих четверых Соединенные Штаты выбрали для обмена, сказав лишь, что «это отвечало национальным интересам США». То, что Сутягин не был выделен из общего ряда освобожденных шпионов, конечно, поставило всех, кто все эти годы его защищал, в сложное положение. А признание Сутягиным вины только ухудшило ситуацию.
Арест Сутягина в конце 90-х совпал по времени с кампанией ФСБ против ученых-экологов, а многочисленные скандалы, сопровождавшие расследование и суд над ним, привели к тому, что его фигура была раздута до масштаба советских диссидентов. Сутягин был объявлен Amnesty International узником совести, а российскими правозащитниками — политзеком, при том что о политических взглядах Сутягина до ареста ничего не было известно и свою общественную позицию он никак не проявлял.
Из официального обвинения, предъявленого Сутягину в Мосгорсуде, следовало, что он виноват в передаче сведений, взятых из открытой печати, которые он с помощью своего анализа каким-то образом превратил в государственные секреты. Абсурдность обвинений усиливалось тем обстоятельством, что, будучи сотрудником Института США и Канады, Сутягин никогда не имел доступа к гостайне. Разоблачение бывшего сотрудника СВР Якимишена, внедренного в коллегию присяжных, о чем мы писали в «Московских новостях», еще раз подтверждало слабость позиции ФСБ.
При этом за рамками обсуждения либеральных СМИ осталась сомнительная консалтиновая фирма Alternative Futures, по контракту с которой работал Сутягин. Напомним, что, по версии ФСБ, Сутягин контактировал с двумя сотрудниками фирмы Шоном Киддом и Надей Локк, которых ФСБ считает представителями военной разведки США. ФСБ представила адрес и телефоны офиса фирмы в Лондоне, но к моменту скандала офис уже был покинут, а телефоны отключены.
В 2004 году авторы этой статьи получили информацию о третьем человеке, еще одном соучредителе Alternative Futures, британце Кристофере Мартине. Кроме того, мы узнали адрес дома в Лондоне, в котором Сутягин встречался с Надей Локк и Шоном Киддом. При проверке выяснилось, что дом принадлежит Кристоферу Мартину и он отвечает по домашнему телефону. В телефонном разговоре Мартин заявил нам, что в первый раз слышит о Сутягине, дом иногда сдает в аренду, и наотрез отказался встречаться. Благодаря помощи британских журналистов мы выяснили, что Мартин — бывший служащий Barklay’s Bank и в 2004 году работал в небольшом издательстве. Специализация издательства — выпуск военных мемуаров и мемуаров бывших разведчиков и дипломатов. Спустя месяц после нашего разговора с Мартином дом был выставлен на продажу. Об этой истории мы также писали в «Московских новостях», но никакой реакции на эту публикацию не последовало.
Передача Сутягина по инициативе США вместе в тремя шпионами и его признание меняют ситуацию. Случившееся позволяет предположить, что ФСБ не смогла или не пожелала передать в суд материалы о том, какого рода секретную информацию на самом деле Сутягин передавал Alternative Futures и где был источник утечки секретов (в кулуарах называли Обнинский центр переподготовки экипажей атомных подводных лодок, где Сутягин преподавал).
Вместо секретоносителя в суд были представлены несущественные обстоятельства, которые преступлением не являются. За эту мистификацию, представленную суду, Сутягин получил 15 лет колонии. Именно это остается основной претензией к ФСБ в деле: осужден Сутягин неправомерно.
Между тем, признанием вины Сутягин поставил в сложное положение не только правозащитников, но и других ученых, которые продолжают находиться за решеткой по обвинению в шпионаже, например, красноярского физика Данилова. Организация Amnesty International, признавшая Сутягина узником совести, поместила его таким образом в один ряд с Владимиром Буковским и теперь вынуждена выкручиваться, заявляя, что Сутягин мог признать свою вину под давлением.
Вопросы, которые не должны остаться без ответа
Вся история с нелегалами СВР и последующим обменом выглядит как постмодернистская пьеса по мотивам холодной войны: нелегалы с архаичными невидимыми чернилами (технология начала прошлого века), обмен, проведенный по сценарию шпионских фильмов 60-х. Такое впечатление, что поклонники ушедшей в историю стилистики заигрались как в США, так и в России, при этом политики обеих стран ясно дали понять, что они не заинтересованы в реальной эскалации конфликта.
Есть лишь одно важное обстоятельство, о котором как будто постарались забыть: в 60-е отношения между обществом и разведками были принципиально другими, чем сейчас. Тогда шла война, пусть и холодная, и спецслужбы решали, что общество должно знать об их играх, и запуганные избиратели во многом принимали эти условия игры.
Однако за последние 20-30 лет политическая ситуация изменилась, пространство для вопросов спецслужбам стало больше. Как американцы имеют право спросить, почему судебный процесс над шпионами, якобы серьезно угрожавшими нацбезопасности США, был сорван, так и российское общество должно задать вопрос: будет ли проведено расследование ошибок, допущенных внешней разведкой? Кроме того, стоит задаться вопросом, до каких пор ФСБ будет считать суд объектом для мистификаций.
Это также повод задать вопрос правозащитному сообществу: где проходит граница между просто жертвами государственной машины и людьми, пострадавшими за свои убеждения.